<!--HTML-->
<style>
#p107 .post-author, #p107 .post-sig, #p107 .pl-email

{display:none !important;}

#p107 .post-body, #p107 .post-body, #p107 .post-body

{margin-left:0!important;}</style>

[indent] Когда ты учишься в школе, запоминаешь самые простейшие истины — например, что не может быть ничего скучнее открытых уроков в библиотеке. Сидеть, вот это вот, слушать дурацких приглашённых гостей, пялиться на огромные прожекторные экраны, в идеале еще что-то записывать. Они [взрослые] зовут на эти занудные уроки самых занудных спикеров, показывают самые занудные презентации и задают самые занудные вопросы. Почему консервативная критика обвиняла героиню Шарлотты Бронте в безнравственности? Кому принадлежит заслуга единоличного создания жанра исторического романа? Каких ценностей в литературе придерживалась Джейн Остин?
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] где это, сука, ему вообще пригодится

[indent] Он сидит на этом уроке только потому, что Роби позвал его с собой: ради него можно и нудную лекцию по английской литературе пережить (особенно, если он тебя очень долго и настойчиво на это уговаривал). Сдалась она ему! Они могли бы сейчас стрелять камушками по банкам, доставать соседских кошек, гонять по лесу элементалей, воровать орехи на кассе в Super Bear’е недалеко от этой проклятой библиотеки — что угодно, чёрт возьми, что угодно, но не хлюпать носом под ржавую колыбельную диктора. Йохан смотрит на Роби: у того глаза светятся, как золото на солнце. Ему нравится это дерьмо. Йохан, если посмотрит в зеркало, увидит там плесневелый баклажан, тухло скорченный, как мученик на распятии. Он ненавидит слушать лекции. Он, в принципе, ненавидит слушать.

[indent] Когда Йохану некомфортно, ему сразу же хочется сделать гадость.

[indent] Как щенку, насравшему в ботинок. Или кошке, обоссавшей кровать, на которой спит ее человек.

[indent] Йохану не нравятся правила, ограничения, установки — цепи всегда сковывают и никогда не освобождают, а в творчестве ценится свобода. Без него оно нецелое и жалкое, как попытки масс-медиа отстегнуть из дохлой франшизы еще немного бабла. Йохан не художник и не сценарист, но его жизнь полна уличного творчества и импровизаций, которым не место на библиотечных уроках под присмотром стариков-заучек. Йохану кажется, что Роби здесь тоже не место, но тот сопротивляется, собирая себе на будущий диплом по буковкам в блокноте.

[indent] Он хочет поступить куда-нибудь в Лондон. Гринвич-хуинвич.

[indent] Йохану там делать нечего — ему и в собственном университете рады не будут, что греха таить. Невоспитанный гоблинкоровский мальчишка, таскающий на уроки лягушек, жучков и воробьёв. Ворующий в столовой вилки и проводящий через них ток на уроках физики, пока господин Джордан снова отвлекается на разговор с дочкой. Подтрунивающий старшеклассников на драку друг с другом и снимающий всё на камеру, чтобы потом сделать смешную нарезку и выложить на ютуб. Ночующий на крыше школы и ковыряющийся в мусорных баках в хозяйственном дворе

[indent] Йохану нечего делать в учебных заведениях.

[indent] У Роберта Сартра глаза светятся так, что приставучего Гольцекера рядом с собой он с таким заливным ангельским светом просто не замечает. Он кивает там вникуда, тихо угукает в ответ на слова диктора и ласкает своими пальцами листы бумаги на толстой тетрадке (а хотелось бы, чтобы Йохана), но от этого время никак не ускоряется, сколько ты на это чудо света не смотри. Йохан — голодное кровожадное кунье, почти что тигр — выглядывает в первых рядах перед выступающим свою новую жертву, которой будет полоскать кости, пока его насильно не вышвырнут из аудитории, чтобы уже куда угодно, да лишь бы не обратно в амфитеатр из парт и сонных детишек. Роби почти что не замечает, как из под его рук выхватывают тетрадь и воруют несколько страничек, из которых сооружают глупые самолетики и запускают прямо в ряды напротив.

[indent] Соболь в естественной среде на крокодилов не охотится и даже их не встречает, но Йохан нападает подло, со спины и при помощи страшного бумажного оружия. Самолётик укалывает Аркрайта в затылок, но Йохан мастерски (действительно профессионально) делает вид, что он тут не при чем. Йохана и вовсе не видно за толпой сидящих перед ним студентов. В нём сто пятьдесят пять сантиметров, а килограммов, как в соседской собачке, если не меньше. Впереди сидящие — массивный антураж  для заучки, рассказывающего что-то про творческий союз Диккенса и Сеймура. Его, йохановый личный Сеймур сейчас спокойно считает звёздочки на потолке, пока Йохан коллекционирует каждую бесконечную секунду до конца лекции. Завистно.

[indent] Дьяволёнку хочется сделать еще больше пакостей.

[indent] Второй самолетик летит в Джаспера, но на этот раз застревает в чужих волосах, не пропадая где-то между опорами сидений и щелями деревянного пола аудитории. Запах у этой бумажной скульптуры на привкус свежего костра — так пахнет для химеры мальчишка, украшенный на языке прожжённым адским сигилом и памятью тысячи демонов о принадлежности того к миру пустот. Йохан подловато улыбается, когда встречается взглядом с хранителем, и исчезает за массовкой, словно ебанный невидимка. Джаспер же не пойдёт за ним? Это не имеет значения, ведь Йохан подкрадётся к нему сам. Скрыв своё присутствие ласковым миражом, Йохан медленно спускается ниже, пока не садится прямо у плеча крокодила, претендуя на эффект неожиданности. Он снимает с себя колдовство и смотрит на старшего, улыбаясь и повиливая метафоричным хвостом (хотя, не будь на нём эффекта метаморфоза, он бы помахал им вполне действительно). На нём улыбка-подлянка, схожая с упорством котят, готовящихся укусить за пятку хозяина. В глазах — бенгальские огонёчки юного афериста, уже почти-почти спустившего с шеи своей «жертвы» амулет.

[indent]  [indent]  [indent] Он _почти даже не притворяется.

[indent] — И зачем тебе эта работа? Она же пиздецки скучная. — Йохан не достает ногами до пола и качает ими туда-сюда, сложив руки меж бёдер на скамейку. А ручки-то здесь. — У меня дома столько книг прочитанных по, — мальчик делает паузу, чтобы оглядеться, и прожёвывает произношение ближайших слов, — по к_о_л_д_о_в_с_т_в_у, что мне эти ваши английские писатели просто уже в голову не влезают.

[indent] Роби, рисуя в своём блокнотике иерархию лет жизни британских поэтов и поэтесс, забывает о Йохане, как об утренней росе, слетевшей с носков его ботинок. На улице +23, и небо стучится к ним через окно, отражая на каждой металлической поверхности зала своё маленькое солнце. Йохан потерялся в глазурной тоске этого дня и выбирает Джаспера проводником к собственной свободе — его страх растоптали легионы чертей, и Йохана не пугают ни острые крокодильи зубы, ни линии пуль, упакованные в магазине чужого пистолета. Йохан болтает много и отвлеченно, но к нему не подъебаться: какие-то там уроки, пицца в буфете, смешные ботинки спикера напротив, рассказы о сторожке на холме, недалеко от библиотеки, шутки про сестру хранителя и жалобы на подкаты заведующего в перерывах между уроками. Йохан говорит очень много, толкает Джаспера, когда смеется, прижимается к его плечу и шуршит в руках грёбанными самолетиками, надоедая всем гостям аудитории, словно тот самый неприятный зритель в кинотеатре. В конце лекции Йохан медленно уходит, но перед тем, как стремительно исчезнуть в дверях, он не забывает отсвистнуть хранителя и подразнить того украденным амулетом.

[indent] Хе-хе-хе-хе.
[indent] Он стащил его в какой-то из тех разов, что толкался и хохотал, как маленький ребенок. Крокодилу маленький соболёнок на один укус, но бегает соболь всё равно быстрее.